Как Горьковская контрразведка вышла на след немецкой разведчицы и арестовала ее
«От Советского Информбюро, сводка за 17-ое августа… В течение дня 17 августа наши войска продолжали вести ожесточённые бои с противником на всём фронте. После упорных боев наши войска оставили города Николаев и Кривой Рог. Николаевские верфи взорваны…».
Сообщения из черного репродуктора вызывали у советских людей тревожные мысли. Подавленный народ расходился молча с Казанского вокзала. Война шла два месяца. Сводки Совинформбюро скупились на подробности. Города сдавали немцам.
…Немецкая разведчица Зелта Залкиньш с большим трудом скрывала радость. Доблестные войска вермахта не сегодня-завтра войдут в Москву, и тогда придёт долгожданный конец личным страхам и мучениям, двойная жизнь останется в прошлом. Зелта окажется в числе победителей, разведчицу ждёт небывалый триумф и почёт в Третьем Рейхе, на интересы которого столько времени работала. Шпионку ждёт встреча и счастливая жизнь с Гельмутом, немецким военачальником.
…Зелта отошла на край привокзальной площади, уселась на лавочку в тени кустарника. «Боже, – думала разведчица,- как я ненавижу эту страну, этот город с дырявыми дорогами, с трубами многочисленных заводов и фабрик, с убогой индустрией развлечений в виде нескольких ресторанов и кафе». Страна «недочеловеков» – любил говорить Гельмут. Зелта с новой силой почувствовала, как тоскует по родной Риге.
Биография немецкой шпионки
Родители латышки Зелты – рабочие люди. Блестящего будущего в буржуазной Латвии не предвиделось. Впереди маячила карьера медицинской сестры. Будущую шпионку привлекала другая жизнь. Огни рижских ресторанов, заграничные лимузины, украшения, деньги.
Появился блондин Гельмут, помощник военного атташе германского посольства в Латвии. Фашист оказался опытным любовником и сводил юную медсестру с ума. Гельмут неустанно твердил о неземной красоте Зелты, которую в будущей Европе, ведомой гением Адольфа Гитлера, ждут перспективы яркой жизни.
Гитлеровец приручил латышку, как собачонку, готовую выполнить приказ любимого человека.
Первый приказ Зелта получила поздней осенью 1938 года. Гельмут велел отправиться в Германию на учёбу в одну школу. «Эта школа готовит разведчиков, тайных повелителей мира», – говорил вербовщик. Зелта выполнила приказ любимого.
Так латышка оказалась в германской разведшколе под Лейпцигом, где учили шпионским премудростям — способам вербовки нужных людей, умению пользоваться бесцветными чернилами и ухода от слежки. В Ригу Зелта вернулась в 39-ом и поступила в распоряжение Гельмута. После бурной любовной встречи последовал приказ. Фашист велел собирать военные сведения.
-Сведения об армии? – поинтересовалась Зелта.
-О, нет, – рассмеялся Гельмут. – Жалкая Латвия филиал третьего рейха. Материалы о русских будешь собирать. В Латвии разместились подразделения Красной Армии. Задача – заводить знакомства среди командного состава и выуживать информацию.
Ради любовника Зелта готова завести знакомство с самим Сталиным… Через год в поклонниках у шпионки ходили советские командиры. На гулянках в больших компаниях внимательно слушала, о чём говорят военные. Это медсестра старательно докладывала Гельмуту.
В 1940 году в Латвии установилась Советская власть, Гельмут исчез. Зелте приказал продолжать работу. Появился в Риге весной 41-го, в гражданском костюме, с паспортом на имя латвийского служащего. За душевным разговором Зелта невзначай обмолвилась, что Советы вербуют латышей на работу в глубине России, за пачки денег. Русские предложили должность медсестры в военном госпитале, на Волге, в Горьком. Гельмут оживился:
-Это здорово. Принимай предложение. В Латвии помощников хватает. Что внутри у русских – не знаем. Летом война, и эта информация поможет в кампании на востоке.
Зелта поначалу испугалась работы в России.
-Ничего не бойся. Войну закончим за два-три месяца. В Ригу вернёшься героиней. И помни, здесь тебя жду я, твой преданный рыцарь.
Зелта сияла счастьем… Через неделю поездом отправилась на восток. В сумочке лежал блокнот с адресом в Москве, куда предстояло высылать информацию. В Горьком оказалось работать сложнее, чем в Риге – подходящие рестораны для полезных знакомств отсутствовали, а латвийского акцента местные товарищи шарахались, подозревали в иностранном шпионаже. 22-го июня пришла война…
Шпионская работа немецкой разведчицы в городе Горьком
…Ничего, скоро, очень скоро она вернётся домой и вернётся отнюдь не самым последним человеком и не с пустыми руками. Бросив в урну окурок, Зелта встала со скамейки, одёрнула армейскую гимнастёрку с тремя сержантскими треугольниками на тёмно-зелёных медицинских петлицах, поправила берет и направилась к трамваю. Она особо не спешила – встреча должна произойти совсем рядом, в сквере открытого кафе на улице Маяковского, возле здешнего Речного вокзала. Она придёт туда заранее и как опытный разведчик аккуратно проверит, нет ли тут сторонних, любопытных глаз. Русские хоть и недочеловеки, но всё же контрразведывательная работа у них поставлена очень хорошо. Об этом ей не раз говорили в берлинской разведшколе, об этом же её не раз предупреждал и любимый Гельмут.
С трамвая она сошла ровно за одну остановку и не торопясь, прямо по трамвайным путям, пошла к скверу мимо старинных, непривычно-причудливых для её латышского глаза бывших купеческих особняков и зданий. Кафе представляло собой несколько деревянных столиков, да стойку с мороженным и бочкой с разливным пивом. Ничего подозрительного она не обнаружила. В скверике не то что посторонних, но и вообще было почти безлюдно. Жара, полдень, плюс строгий режим военного времени — городу точно было не до отдыха.
За ближайшим столиком сидела парочка молодых людей, явно студенческого вида. Сидели молча, девушка только гладила парня по руке и грустно смотрела ему в глаза — понятно, юноша наверняка получил повестку, и в этом кафе перед отправкой на фронт устроил своей подруге прощальное рандеву. А чуть дальше за другим столиком развалился небритый здоровенный субъект, в мятой кепке, сдвинутой на затылок. Своей ручищей он сжимал кружку пива и мутным взглядом глядел куда-то в даль за Волгу. Наверняка какая-то местная пьянь, опохмеляющаяся уже не первые сутки. Мда-а, такому война не война, лишь бы вовремя наливали.
В общем, ничего подозрительного. До встречи оставалось ещё с полчаса. Она решила пройтись по волжской набережной. Наверное, это было единственное место в городе, которое ей нравилось, с видом на слияние двух могучих рек, Волги и Оки. Она облокотилась на металлическую ограду, подперев голову руками. Да, ничего подозрительного она не заметила, но всё же нехорошее предчувствие её не покидало. И она не знала, чем это можно было бы объяснить.
Скорее, ей просто не хотелось встречаться с этим типом, который кроме брезгливости никаких иных чувств не вызывал. Типичный неудачник, которого бросила жена и которым в силу слабости характера, как могло, помыкало начальство. Да и внешность у него явно не киногероя — худой, словно после болезни, сутулый, вечно мятый пиджак болтается на его плечах, словно на вешалке. Зато он был ведущим инженером местного оборонного завода и много, очень много чего знал о производимой предприятием продукции. Поэтому затеянная игра стоила свеч.
…Они познакомились где-то с месяц назад, на одной вечеринке, куда Зелту пригласили подруги из военного госпиталя. Она сама подошла к нему, когда узнала, кем он и где работает. Очень быстро разобралась с его характером, а точнее — с полным отсутствием такового. После чего долго не размышляла. Через пару свиданий, последовавших после знакомства, она в очень жёсткой форме сказала ему, кем является на самом деле и предложила поработать на германскую разведку.
Его даже не пришлось пугать — он жалко замигал своими близорукими глазами, снял очки, протёр их дрожащими руками, после чего как-то сник. Своё согласие он буквально прошептал, глядя на неё так, как, наверное, кролик смотрит на своего мучителя удава. Она приказала ему принести всё, с чем он работает на заводе, включая чертежи и техническую документацию. В противном случае, предупредила она, за его жизнь никто не даст и ломаного гроша — мол, у нас, немцев, длинные руки. Тем более, война скоро закончится безусловной победой Рейха, а Германия сумеет оценить тех, кто помогал в военное время.
Он только мелко кивал головой, не смея возразить. Такой точно не пойдёт с повинной каяться в контрразведку, ибо для такого поступка требуется мужество, какового у этого инженеришки не наблюдалось даже при самом пристальном внимании.
Как раз сегодня этот хлюпик и должен всё принести. Она спрячет документы в надёжном месте, а после окончания войны передаст прямиком в Берлин. А если война всё же затянется, что ж… Дивизия, где сейчас она служит, формируется очень быстро. Дивизию бросят на фронт, а там она найдёт способ уйти к своим, и уйти отнюдь не с пустыми руками…
… Так, кажется, время идти. Она резко развернулась и пошагала в сквер. Всё вроде бы было по-прежнему: подозрительных людей не наблюдалось, по дороге вдоль набережной шныряли редкие автомобили, вдалеке лениво прошагал военный патруль, а на Маяковке прозвенел одинокий трамвай. Всё по-прежнему… А тревога не покидала. Развернуться и уйти? Ну уж нет, свой долг она выполнит до конца, несмотря ни на какие ложные предчувствия, свойственные лишь истеричным барышням из дешёвых бульварных романов. Она — разведчик, человек самой приземлённой и трезвой профессии на земле, всегда готовый к риску и к принятию неординарных решений.
Хлюпик уже пришёл и сидел за одним из столиков, нервно прижимая к левой ноге увесистый потёртый портфель. Судя по внушительному размеру, портфель явно набит документами. Идиот, наверное, он от страха притащил бумаги едва ли не всего заводского конструкторского бюро. Что же делать со всей этой кипой документов? Ладно, разберёмся. Тревога прошла, она снова ощутила былую уверенность опытного агента. Подошла к столику, села и мило улыбнулась инженеру.
– Привет, дорогой, – заговорила она с лёгким латышским акцентом. – Что-то ты сегодня не очень весел, успокойся, всё хорошо. Закажи-ка лучше мне чего-нибудь. Можно даже пива. В такую жару не откажусь.
Инженер от переживания и волнений сильно вспотел. Он растеряно ослабил галстук на своей тонкой шее, скривил губы в подобии улыбки и пододвинул к ней портфель.
– Вот… Я конечно рад… Это то, что просила.., – мямлил он.
«Всё же он полный кретин!». Она небрежно подвинула портфель к себе.
– Молодец. Да не переживай ты так!
Она ещё хотела добавить что-то ободряющее. Но в этот момент на столик легла чья-то огромная тень. Одновременно её руку повыше локтя сильно сжал цепкий опытный захват.
– Гражданка Залкиньш, вы арестованы.
Она даже не сумела поначалу ничего понять. Вскинув голову, увидела над собой давешнего пьяного здоровяка, опохмелявшегося пивом. Только на этот раз взгляд у него был трезвый, даже можно сказать слишком трезвый. Держал он её крепко, контролируя каждое движение. А вот и студент, точнее тот, кто выдавал себя за призванного в армию молодого человека. Его подруга куда-то исчезла, а «студент» стоял рядышком, сжимая в руке увесистый пистолет ТТ. Откуда-то вынырнули ещё трое, только в военной форме. Взвизгнули тормоза легкового автомобиля, ещё мгновение, и она уже в наручниках сидела в душном салоне этого авто.
Зелта пришла в себя только в большом здании на улице Воробьёва, о котором хорошо знали все местные жители — здании областного Управления НКВД.
…Старшая медсестра 201-ой Латышской стрелковой дивизии Зелта Имантовна Залкиньш на допросах отпиралась недолго. Слишком очевидны против неё были улики – попытка вербовки инженера военного завода от имени разведки страны, с которой Советский Союз вёл войну… Кстати, как оказалось, за несколько дней до встречи в сквере инженер сам явился в органы госбезопасности, где рассказал о своей знакомой и о её шпионской деятельности – презираемый шпионкой «хлюпик» оказался всё же настоящим патриотом, не побоявшийся принять единственно правильное решение в сложившейся для него ситуации. Чекисты внимательно выслушали его и предложили инженеру выполнить требования медсестры, чтобы взять её с поличным. Для того и разыграли целый спектакль в скверике кафе на улице Маяковского…
Надо сказать, что медсестра Залкиньш была давно уже под подозрением чекистов. Первыми тревогу забили сотрудники особого отдела 201-ой дивизии. Эта дивизия формировалась в Гороховецких армейских лагерях из уроженцев Латвии, оказавшихся в нашем тылу после отступления советских войск из Прибалтики. Опытных кадров не хватало, и каждый специалист был здесь на вес золота. Поэтому, когда в дивизию пришла добровольцем записываться молодая латышка, медсестра Залкиньш, до того работавшая в госпитале горьковского военного гарнизона, её буквально приняли с распростёртыми объятиями.
Однако вскоре особый отдел дивизии обратил на неё внимание.
Подозрения на первый взгляд были несущественными. Так, она писала в анкетах, что являлась членом ВЛКСМ и перед войной якобы активно трудилась на комсомольском поприще в одном из райкомов Риги. Однако служившие в дивизии рижские комсомольские вожаки не могли с уверенностью припомнить такую активистку. Да и вообще, некоторые из них сомневались в том, что Залкиньш была комсомолкой. Особисты обратили внимание и на частые отлучки медсестры в Горький. Сама она объясняла это стремлением повидать подружек по прежнему месту службы в военном госпитале.
Но с подружками в городе она встречалась крайне редко, зато её частенько видели в компаниях высокопоставленных командиров Красной Армии и заводских инженеров. Конечно, у каждого человека свои слабости, и возможно молодая женщина просто испытывает своеобразную сексуальную тягу к такого рода мужчинам… А может, она стремится к общению с этими буквально напичканными секретной информацией людьми совсем с иными целями, весьма далёкими от невинных любовных интрижек!
Все сомнения переросли в уверенность, когда из аппарата Горьковского Управления НКВД поступила информация о том, что медсестра пыталась вербовать инженера Горьковского машиностроительного завода. За ней установили плотное наблюдение. И когда она отправилась на свою шпионскую встречу в Горький, особисты вели её буквально до самого поезда, а уже в городе Залкиньш «приняли» сотрудники областного Управления, буквально отслеживая каждый шаг немецкого агента…
Следствие по её делу шло несколько месяцев. Весной 1942 года по суровым законам военного времени медсестра-шпионка была приговорена военным трибуналом к высшей мере наказания – расстрелу.
Материал из книги Вадима Андрюхина “По следу Вервольфа”